*****************************
ВО ГЛУБИНЕ РОССИИ
*****************************
Кабан
Страна лесов, страна полей...
Кинжал
Егерь
Мы идем угловатым Арбатом...
В России плохо с мужиками...
Время отшельников и мошенников...
Умел достойно воевать...
Из будущего
Покидают тебя, каравелла...
Порушены мертвые связи...
Не заслуга быть белым...
КАБАН
В буреломе
в егерском загоне —
выстрел, визг собак.
Уцепился бурый кабан за корень,
над оврагом повис на зубах.
Сходились охотники:
кто стоял, кто присел,
двустволку держа на весу.
А кабан словно колокол мертвый висел.
И было тихо в лесу.
Лишь солнце чуть теплилось в облаках.
Висел кабан на белых клыках...
1958
* * *
Страна лесов,
Страна полей,
Упадков и расцветов,
Страна сибирских соболей
И каторжных поэтов.
Весь мир хранит твои меха,
Но паче дух орлиный —
Он знает стоимость стиха
И шкурки соболиной.
И только ты, страна полей,
Предпочитаешь сдуру
Делам своих богатырей
Их содранную шкуру.
1949
КИНЖАЛ
Тем все равно, кто не служил тебе.
А я служил:
был твой надежный панцирь,
твоя стрела на жесткой тетиве,
кистень и нож в твоих крюкатых пальцах.
Тем все равно, кто дань платил горбом.
А я, рабом
рожденный, —
славил рабство,
твое злонравье и твое злорадство.
Тем хорошо, кто дань платил горбом!
А я себя по клочьям растерял,
в огонь и в воду с гордостью бросая.
Тем все равно,
кто лгал, себя спасая.
Тем хорошо, кто знал, что ты — тиран!
Но был момент:
еще ты жил и жал,
людей сажал, верша двуострый выбор,
когда, вильнув, из рук твоих я выпал,
вонзился в пол и звонко задрожал.
как я решился?
Как я мог посметь —
вонзить не в цель направленное жало?!
Но рухнул вождь.
Я славлю эту смерть,
с жестокостью — обычной для кинжала!
ЕГЕРЬ
Обломали парня в лагерях.
Ходит нынче парень в егерях.
Ходит — в ус не дует - по лесам.
Лысый — не грустит по волосам:
Нет волос, да шапка здорова,
Вот и не замерзнет голова.
Обломали парня в лагерях:
Ходит он, как барин, в егерях.
За ружье, за бабу, за уют
Да за то, что в морду не дают —
Спит не спит
И до свету встает,
"Широка страна моя..." — поет.
А ему ль не знать, как широка:
Всю прошел еще до сорока.
А ему ль не ведать, чем живем:
Только те, что из лесу крадем.
Знать не знает —
До свету встает —
Мужикам зажиться не дает.
Черный ворон
В маскхалате белом:
Горе — ворам,
Слезы — матерям.
Кто-то говорит, что "не в себе он".
Кто-то, что "себя не растерял".
Цельный парень ходит в егерях.
Лучше бы он помер в лагерях.
1954
* * *
Мы идем угловатым Арбатом
по магазинам
с одним грузином,
и он рассказывает:
— Двадцать лет назад
шляпу хотел здесь купить.
И не купил.
Деньги пропил.
И хорошо:
шляпа была бы уже старая...
Вздыхает грузин,
заходит в другой магазин
и снова рассказывает:
— Двадцать лет назад
женщину здесь повстречал,
головой покачал,
мимо прошел,
и хорошо:
женщина была бы уже старая.
Вздыхает грузин,
заходит еще в магазин
и снова рассказывает:
— Двадцать лет назад
с другом сводил нас Арбат.
Скоро еге не стало:
на войну ушел.
Друг уже был бы старый —
было бы хорошо!
1961
* * *
В России плохо с мужиками,
Чтоб с головою
Да с руками, —
И не одна война виной,
И революцией одной
Не оправдать —
тоска их съела:
Попробуй посиди без дела,
К беде Отечества спиной?!
Борцы,
Аскеты,
Сумасброды,
Земной презревшие уют,
Копают тупо огороды
И водку пьют
Или не пьют.
Их нет в искусстве, нет в науке,
Их запах выдрали из книг,
Чтоб внуки их
и внуков внуки
Учились жизни
Не у них...
1956, 1961
* * *
Время отшельников и мошенников
Требует много ошейников,
И профессия шорника становится модной:
На шее с ошейником
Не то чтобы мордой — гордо! —
Нутром не оскалиться.
Ошейник ласкается —
Не влезть в эту лесть
немыслимо.
Лязгает волчья пасть.
И ты привыкаешь с ошейником есть.
И ты привыкаешь с ошейником спать.
И ты примыкаешь — сидишь на цепи:
Тобой помыкают,
А ты терпи.
У меня вся шея истерта:
Позвонки мои шейные
Болят и чешутся — позвонки, позвонки.
Я сижу на цепи с низкопробными шельмами -
Все с истертыми шеями,
Все сердца — под замки.
1962
ИЗ БУДУЩЕГО
(Если мы его не спасем)
Трава убывает,
а люди все косят,
Леса убывают,
а люди все рубят,
Земля убывает — бесплодная глина,
Где горы горбили — клубится равнина.
Где реки — пустыни,
Долины сухие,
Где были хорошие люди — плохие...
А были ли, были
Великие травы,
Великие люди,
Достойные славы,
Великие горы — не горбища пыли?
Наверное, были.
Наверное, были.
Куда же их дели?
Куда же их дели?!
В голодные годы все выпили, съели
До голого камня — и с поля, и с луга,
И камень, и память о нем,
И друг друга...
1986
* * *
Народ безмолвствует...
А.С.Пушкин
Умел достойно воевать —
Блаженно смерть принять за друга
И, умирая, не в кровать —
Ложился в борозду от плуга,
А уж плясать — так чтобы пол,
Сухой байдак скрипел и гнулся,
А уж гулять — так чтобы стол,
Как шлях, за росстани тянулся.
Но нет ни пола, ни стола,
Что подфартило, то и лопай.
И он угрюмо, как скала,
Навис над сытою Европой.
1962—1992
* * *
Покидают тебя, каравелла,
Как тифозный, заразный барак,
Покидают — какое нам дело! —
И хитрец, и мудрец, и дурак.
Остается ощипанный шкипер
Да как пара непарных калош —
Бывший Сифилис,
будущий Триппер
И девица — лобковая вошь.
А еще остается народец.
Потому как народу — куда? —
И писатель — какой-то уродец —
И что себя не кормил никогда.
Утешитель в беде остается:
Да куда же ему уходить?!
И святитель — ему остаётся
В переполненном храме кадить.
1976
* * *
Порушены мертвые связи,
Иная упрочена связь:
Проныры —
из грязи да в князи,
Народишко мордою в грязь,
Как раной открытой прижался —
Отторгни его,
оторви.
Прижался, приник, прилежался.
Чтоб храмом восстать на крови.
Кровит над забором рябина
Всей горечью подлых кровей —
Россия,
Опять ты — чужбина
Для лучших твоих сыновей.
* * *
Не заслуга быть белым,
не достоинство — русым.
Очень трудно быть смелым.
Очень просто быть трусом.
Кто не продал Россию
ради денег и славы,
знает: трудно быть сильным,
знает: просто быть слабым.
Знает: трудно жить крупно,
проще жить — осторожно:
добрым — сложно и трудно,
а недобрым — несложно.
Люди смелого роста —
улыбаемся грустно:
нам, конечно, непросто,
нелегко...
Но негнусно!
